Красная карточка традиционным метафорам о переводчиках

Переводчики часто становятся объектами метафор. Нас уподобляли мостам, машинам, каналам, инструментам и многому другому. И вот еще одно сравнение, недавно добавленное в готовый список — «судьи» или «арбитры»… То есть чем мы незаметнее, тем лучше!

Как известно, слушатели или читатели воспринимают текст не так, как это делает, к примеру, клавиатура, когда реагирует на нажатие пальцев. И это понятно: общение — по природе своей сложный процесс. Мы полагаемся на тот факт, что те, которым мы передаем текст, действительно хотят общаться с нами и понимают нас. Если в супермаркете вы просите детей принести яблок, вы наверняка не станете уточнять, что они должны взять их с полки с яблоками, а не бежать в ближайший огород…

Проблема в том, что, когда общение происходит между представителями разных культур или языков, общего контекста может просто не быть. Начните обсуждать football с шотландцем и американцем и вскоре заметите, что у них весьма разное представление о предмете разговора. Если резюме заказчика вы переведете с французского на английский буквально, это сильно снизит его шансы занять желаемую вакансию.

Вот поэтому все больше исследователей в области письменного и устного перевода отвергают традиционные схемы, изображающие места «отправителя», «получателя», «сообщения» и «переводчика». Нельзя сказать, что это плохие схемы. Они лишь подчеркивают неправильность понимания деталей процесса. 

Прежде всего, заметим, что невероятно трудно дать определение слову «сообщение», то есть тому, что мы пытаемся передать. Обычно люди используют этот термин, подразумевая, что существует некий элемент вне сферы используемого языка, раскрывающий то, что хочет сообщить отправитель. Однако мы не способны даже немного понять «сообщение», не используя особый вид другого языка, который сам по себе уже требует перевода. Один и тот же отрывок коммуникации может передавать несколько различных «сообщений» нескольким разным читателям или слушателям в различных контекстах; может быть даже, что они получат другое «сообщение» по сравнению с тем, которое изначально хотел передать «отправитель». 

Приведем пример. Учет прибылей и убытков компании по-разному воспринимается «получателями»: акционерам он иллюстрирует хорошие показатели ведения бизнеса, органам контроля представляется соответствием нормативно-правовым актам, конкурентам он указывает на дисбаланс рынка, а группы потребителей видят в нем доказательство спекулятивных операций. И все это — документ, составленный по просьбе начальника кем-либо из отдела по связям с общественностью.

Вместо традиционных схем, подразумевающих, что хороший перевод не является вмешательством, большинство исследований в области письменного и устного перевода ставят получателей или слушателей в центр процесса наряду с причинами необходимости перевода. Возвращаясь к примеру с финансовым отчетом, можно сказать, что данная картина переводческого процесса утверждает, что юридический перевод документов, нацеленный на органы контроля, должен и будет выглядеть по-другому, нежели предназначенный для обзора группами потребителей, задача которых — оказание давления. Следовательно, здесь неизбежно имеет место именно вмешательство переводчика для создания текста, имеющего конкретные цели.

На каком этапе метафора «судьи» оказывается несостоятельной? Она может отражать действительность в том смысле, что переводчик принимает участие в процессе, а не просто является наблюдателем. Однако если это сравнение наводит на мысль о том, что переводчики руководят процессом, а не являются членами команды (совместно с заказчиками и конечными читателями), оно весьма спорно. Возможно, стоит избавиться от каких бы то ни было метафор и просто говорить о переводе как об услуге, оказываемой клиентам, ставящим перед конечным продуктом какую-либо определенную задачу. В той степени, в какой текст и его цели являются честными и справедливыми, переводчики — это просто люди, оказывающие услуги, отвечающие требованиям заказчиков, независимо от того, насколько они заметны.

К списку статей